И вновь из закромов сайта «Пан Оптыкон» пана Давида Гловни (Dawid Głownia, PAN OPTYKON, http://pan-optykon.pl Запись от 16 октября 2022 года).
ПОЛЬСКИЙ ЧЕЛОВЕК-МУРАВЕЙ из 1890 года?
(Polski Ant-Man z 1890 roku?)
Поляки не гуси и своего Человека-муравья имеют.
Точнее, доктора Мухолапского, героя романа «Доктор Мухолапский. Фантастические приключения в мире насекомых» Эразма Маевского (Erazm Majewski “Doktor Muchołapski. Fantastyczne przygody w świecie owadów”) 1890 года.
Вот иллюстрации ЮЛИАНА МАШИНЬСКОГО (Julian Maszyński) из первого издания (и двух последующих изданий) книги.
А если вам захочется прочитать книгу, то она доступна в фондах интернет-библиотек POLONA и WIKISOURCE, где их можно почитать (скачать) по этим ссылкам:
P.S. Эти и другие иллюстрации, а также подробности издания книг Эразма Маевского о приключениях доктора Мухолапкина и профессора Допотопнова на родном языке, а также в переводе на русский и другие языки можно найти и на нашем сайте в моем блоге по ссылке
(поскольку ссылка упорно посылает в облако тэгов указанного блога, не сочтите за труд найти в этом облаке тэг "Маевский Э." и разочек стукнуть по нему указателем мышки)
Стоит заглянуть также в биобиблиграфию писателя, открытую уже после публикации указанного по вышестоящей ссылке материала
16. В рубрике «Из польской фантастики» размещены два текста:
16.1. Рассказ Михала Цетнаровского (Michał Cetnarowski) носит название “Pustynia rośnie/Пустыня растет” (стр. 17—29). Иллюстрации МАРЦИНА КУЛАКОВСКОГО (Marcin Kułakowski).
«Это написанная весьма оригинальным и ярким языком исповедь молодого человека, чья счастливая и благополучная жизнь в один прекрасный день свернула в сторону и пошла по другому пути. Наркотическая зависимость, пристрастие к одурманивающим веществам, открытие в себе склонности к насилию, самоагрессии, бесчувственности – все это неожиданно обрушивается на главного героя, который анализирует свое стремительное преображение с почти научной увлеченностью. Живость и непринужденная поэтичность этого самоанализа восхитительны, но, к сожалению, это все, что может предложить текст. Сюжета как такового на самом деле нет, а насильно притянутый моралитет выглядел бы дешевой философией, поэтому автор и обошелся без него. Текст сохранил высокую культуру, как средство показа достижения высокого класса в формальном литературном творчестве он работает идеально, но как рассказ – терпит неудачу» (Nivo, сайт “Ufantasy.pl”).
Позже рассказ вошел в состав авторского сборника рассказов Цетнаровского “Bestia najgorzsza i inne sny o wolności i miłości/«Худшее чудище» и другие сны о свободе и любви” (2017).
На другие языки (в том числе на русский) рассказ не переводился, в его карточку можно заглянуть ЗДЕСЬ А почитать об авторе на сайте ФАНТЛАБ можно ТУТ
16.2. Рассказ Веслава Гвяздовского (Wiesław Gwiazdowski), названный по имени главного героя “Margasz/Маргаш”, напечатан на стр. 30—41. Иллюстрации ПЕТРА РОСНЕРА (Piotr Rosner).
«Действие этой истории разворачивается в классическом фэнтезийном мире, в котором двое сыновей соперничают между собой в борьбе за наследие отца-наместника. Писатель очень аккуратно использует в тексте все нужные ему элементы приятой конвенции. Так что имеем здесь запутанные дворцовые интриги, последствия коррупционного разложения властных структур и много проливаемой крови. Особых откровений нет, просто еще одно классическое, хорошо читающееся произведение фэнтези» (Nivo, сайт “Ufantasy.pl”).
Рассказ позже не перепечатывался, на другие языки не переводился. В его карточку можно заглянуть ЗДЕСЬ
Биобиблиографии автора на сайте ФАНТЛАБ нет, но это не первая его публикация в нашем журнале, поэтому кое-что о нем можно узнать в этом блоге, пройдя по тэгу «Гвяздовский В.».
15. Раздел польской прозы открывает рассказ Войцеха Зембатого «Амнезия» (Wojciech Zembaty “Amnezja”, стр. 17—33). Иллюстрации ЯРОСЛАВА МУСЯЛА/Jarosław Musiał).
«Чудом найденный в пустыне своими братьями-монахами, незнакомец начинает свою вторую жизнь – но со временем, сквозь завесу титульной болезни, из его сознания всплывают тревожные образы. Замечательные описания фехтования и природы идут рука об руку с интересно прорисованными персонажами, чтобы в финале ударить в могучий колокол сложно завернутой интриги. Это отличное начало раздела прозы, и спасибо Зембатому за это! (Nivo, сайт UNFANTASY.PL).
Позже рассказ не перепечатывался, на другие языки не переводился. Его карточки на сайте ФАНТЛАБ нет, равно как нет и биобиблиографии автора. Но это вторая публикация писателя в нашем журнале (см. “Nowa Fantastyka” 1/2011), поэтому кое-какие сведения о нем можно найти в блоге по тэгу «Зембатый В.».
Далее печатается подборка литературных миниатюр, написанных Гжегожем Янушем (Grzegorz Janusz), Павлом Кожухом (Paweł Korzuch) и Михалом Холевой (Michał Cholewa) (стр. 34—40). Иллюстрации ТОМАША НЕВЯДОМСКОГО/Tomasz Niewiadomski.
«Если бы это действительно была бы подборка действительно острых, изощренных, заставляющих задуматься, удивительных идей – я не имел бы ничего против. Но, к сожалению, таковых на этих страницах журнала днем с огнем не найдешь» (Nivo, сайт UNFANTASY.PL).
13. В рубрике «Публицистика» напечатано интервью, взятое польским журналистом Мацеем Паровским от имени журнала «Nowa Fantastyka» у польского писателя Анджея Сапковского. Интервью носит название:
«МЕНЯ НЕ ПРЕЛЬЩАЕТ БЫТИЕ ШАМПИНЬОНОМ»
(Nie nęci mnie bycie pieczarką)
”Nowa Fantastyka”: Мы отвлекли тебя от работы над следующей книгой или ты отдыхаешь после работы над «Змеей» (“Żmija”) и встреч с иностранными читателями? Они, кстати, отличаются от польских фэнов или такие же, как и наши?
Анджей Сапковский: На самом деле я завершил работу над «Змеей» весной 2009 года, так что тут не об отдыхе надо бы говорить, но о далеко зашедшем безделии и творческой лени. Я компенсирую это активным участием в зарубежных книжных ярмарках и конвентах. После написания «Змеи» я побывал на многих подобных мероприятиях. Для меня важны зарубежные конвенты и встречи с тамошними читателями, потому что и переводов сделано уже немало. А хотелось бы, чтобы их стало еще больше. А фэны? Фэны как фэны. Одних можно терпеть. Другие совершенно невыносимы.
”Nowa Fantastyka”: Чандлер сказал, что способность увлекательно писать подобна цвету глаз, человек с этим рождается. Когда ты понял, что обладаешь даром введения читателей в транс? Как ты его развивал?
Анджей Сапковский: Хотя слово «дар» звучит несколько высокопарно, нечто правдивое в этом должно быть. Это, безусловно, в какой-то степени врожденное. Обладание указанным даром, по-моему, необходимое, но не достаточное условие, дару требуются уход и развитие. С помощью чтения, разумеется. И чем больше чтения, тем лучше.
”Nowa Fantastyka”: Ведьмаковские рассказы — это, по слухам, переработанные фрагменты никогда не изданного первого романа. Может быть, от этих материалов осталось что-то, что ты не откажешься показать читателям или литературоведам?
Анджей Сапковский: Эти вот «фрагменты утерянного романа» -- легенда, которая уже успела вырасти в очередной миф. Сущая чушь. Ни один из так называемых «ведьмаковских» рассказов не был переработанной или сокращенной частью некоего большего целого. Лишь «Дорога без возврата» (“Droga, z której się nie wraca”) основывалась в некоторой степени на разрозненных и довольно-таки хаотичных писательских пробах и экспериментах. Но она не является неотъемлемой частью цикла. Из этих разрозненных страничек не осталось ни одной такой, которую я хотел бы кому-нибудь показать. Дальнейшую разработку этих месторождений я также не намечаю.
“Nowa Fantastyka”: Что сегодняшний Сапковский знает о прозе такого, о чем не имел понятия тот, что был моложе на четверть века?
Анджей Сапковский: Четверть века назад мне было, не забывай об этом, лет около сорока. Я дебютировал не в щенячьем возрасте, мои знания о мире и мои взгляды на него были уже прочно сформированными, также в плане того, о чем писать и как. Очевидно, что обсуждаемая четверть века принесла огромное количество новых чтений, новых замечательных книг и прекрасных авторов, в конце концов, это изрядный кусок времени, а мы жили отнюдь не в интеллектуальной пустыне. Однако между почти сорокалетним и близким к семидесятилетию возрастом не так уж много места для бурного интеллектуального развития -- можно, ха-ха, уже только стареть, прогоркать и впадать в злобную иронию. Кстати говоря, иногда это идет на пользу творчеству. А иногда и не идет.
“Nowa Fantastyka”: Ты не старался писать «по-киношному». “Зачем мне рисовать мир, если у меня есть герои, которые разговаривают друг с другом” -- сказал ты как-то. Однако с самого начала на результаты твоего творчества набросились комиксисты, кинематографисты, теперь вот разработчики игр. Им оказалось достаточно выразительных характеров, неоднозначных ситуаций, высоких ставок придуманных тобой приключений?
Анджей Сапковский: Я не очень-то понимаю, что значит писать «по-киношному», но это ассоциируется у меня с чем-то не больно хорошим. По моим понятиям так писать ipso facto примитивно и плохо. Писатель должен оперировать словом, а не пытаться нарисовать картинку. Александр Дюма не писал «по-киношному», но это один из самых экранизируемых писателей. Виктор Гюго совершенно не кинематографичен, а сколько раз ставили его «Отверженных»? Я также видел комикс, основанный на его «Соборе Парижской Богоматери». Тот, кто назовет прозу Герберта Уэллса «киношной», спорет глупость, но ты глянь: «Война миров», «Машина времени», «Человек-невидимка» -- все экранизировались по несколько раз. Отнюдь не «киношно» пишет Артуро Перес-Риверте, однако по сюжетным мотивам его книг создана игра RPG. И не один уже фильм снят.
”Nowa Fantastyka”: Фильм «Ведьмак» тебя разочаровал, комикс тоже, хотя и в меньшей степени. “Берите деньги и проваливайте” -- советовал ты после этого приключения писателям. И что бы ты сказал коллеге по перу, творчеством которого заинтересовался разработчик игр?
Анджей Сапковский: Давай не будем преувеличивать это разочарование. Фильм, конечно, мог бы быть и лучшим, но я видывал, по правде говоря, и много худшие якобы адаптации неплохой прозы. Все видят, что культурные деятели, в том числе писатели, подвергаются в нашей стране быстро прогрессирующей пауперизации – уж такая культурная политика проводится у нас, под каждым флагом и знаменем. Каждый писатель знает уже вероятно о том, что писательством он себе на жизнь не заработает. Чего он не знает, так это того, в какой момент наши замечательные власти начнут внедрять свой Новый Экономический Курс: отяготят книги новыми налогами, вознося цены на них на неприемлемый для читателя уровень, ликвидируют те послабления, которыми писатели и художниками пока еще пользуются. И тогда писательство станет попросту затратным занятием. Так что, если к писателю приходит кто-то, кто хочет превратить его прозу в сценарий для комиксов, игры или фильма и заплатить за это, ну что ж... В киношном мире рассказывают такой анекдотец: у актера спросили, нравится ли ему фильм, в котором он недавно снимался. А тот ответил, что фильм фильмом, а вот дом, который он построил за гонорар, ему ну прямо-таки невероятно нравится. Думаю, для нашей отрасли -- mutatis mutandis – это прямо-таки попадание в яблочко.
“Nowa Fantastyka”: Что ты чувствуешь, когда видишь Геральта в роли героя компьютерной игры? Узнал ли ты из нее что-то новое о восприятии твоей прозы? Не складывается ли у тебя в голове литературная пародия на то, что ты увидел на экране?
Анджей Сапковский: Есть игра, есть герой, а уж каков герой, каждый сам видит. Так чего же такого я мог узнать из игры о восприятии моей прозы, чего бы, кстати говоря, не знал без игры? Мне не нужно объяснять, что одно средство массовой информации может потянуть за собой второе. Что касается литературной пародии, то, во-первых, такие пародии не входят в сферу моих интересов. Во-вторых, цель пародии – высмеять, оплевать, поиздеваться. В компьютерной игре нет ничего, над чем мне хотелось бы поиздеваться. В-третьих, пародии рождаются из-за отсутствия собственной творческой силы, их авторы питаются чужим творчеством, паразитируют на нем, словно клещи, пьющие кровь кормильца. У меня нет желания делать это вместо клеща.
“Nowa Fantastyka”: Случалось ли тебе ставить свою подпись на коробочке с игрой?
Анджей Сапковский: С момента выхода игры на рынок я подписываю коробки, инструкции, карты и плакаты очень часто, как у нас в стране, так и за рубежом. Я никогда и никому не отказываю в автографе, даже на мятых листочках бумаги. Впрочем, я отказался бы подписаться на торте, чего, как мне известно, потребовал однажды от известного автора один господин.
“Nowa Fantastyka”: Литература все чаще становится промыслом, в котором автору отводится роль поставщика персонажей и сюжетных линий, а остальное делают специалисты по маркетингу. Что ты, как писатель и бывший торговец, думаешь о такой ситуации?
Анджей Сапковский: Первый раз слышу о чем-то подобном. Говоришь -- специалисты по маркетингу пишут книги? Основываясь на замысле и кратеньком синопсисе, который им походя бросают на стол некие такие как Стивен Кинг, Артуро Перес-Реверте, Дэн Браун, Джон Гришем или Йен Ранкин? Не верю. Бывает, что реклама – а бывает, что нахальство и напор – возносят автора или произведение на высокий пьедестал, все мы знаем такое случаи. Но в долгосрочной перспективе об успехе книги решает читатель, а не специалист от public relation. Хвала и честь оборотистому издателю, спасибо ему за его усилия, особенно в том случае, когда они достигают цели. Но реальный маркетинг рождается именно на этапе написания книги. Это писательский талант, а не политика продаж, создает из книги бестселлер, а из фамилии автора товарный знак. Кинг, Гришем, Эко, Перес-Реверте, Акунин, Пратчетт, Гейман -- это уже товарные знаки, по праву связывающиеся в сознании потребителя с самым высоким качеством.
”Nowa Fantastyka”: Рейневан из гуситской трилогии – роскошный персонаж, вписанный в интересный исторический и фантастический общественный порядок, но, наверное, не столь архетипический, не столь однозначно героический персонаж, как Геральт? Предлагали ли тебе сотворить из него героя игры или фильма?
Анджей Сапковский: Рейневан, позволю себе заметить, персонаж как нельзя более архетипический. Это Простодушный, Персиваль, Симплициссимус, наивный как ребенок в тумане, проходящий – во многих трудах и заботах – свой rite de passage. Способен ли он как таковой заинтересовать адаптаторов? А почему бы и нет?
“Nowa Fantastyka”: Может, расскажешь, какие пожелания высказывают тебе читатели? И собираешься ли ты их выполнять?
Анджей Сапковский: Среди пожеланий и требований чаще всего встречается: «Хотим продолжения “Ведьмака"». Читателей я уважаю, но исполнять их желания не собираюсь, и тем более -- писать на заказ, под некий общественный спрос. Я предпочитаю удивлять их жанровым экспериментом в рамках фэнтези, на нечто такое меня больше тянет. Хотя в последнее время мне все чаще случается медитировать… над тем или иным. И выходит, что ничего -- в том числе и «продолжений следует» -- исключать не стоит.
”Nowa Fantastyka”: Видишь ли ты в котором-то из авторов молодого поколения достойного преемника?
Анджей Сапковский: А я должен видеть? А с какой стати и с какой точки зрения? Я не рецензент и не литературный критик, у меня нет полномочий на oценку чьего-то творчества или на выставление писателям требований. Среди многочисленных авторов нынешней фантастики, вероятно, не найдется ни одного, кто не возмутился бы тем, что его называют «преемником Сапковского», ибо каждый из них, наверное справедливо, считает, что он идет своим творческим путем и делает для фантастики если не больше, то уж конечно не меньше, чем Сапковский. А поскольку ты только что назвал меня бывшим торговцем, то как таковой спешу вежливо обратить твое внимание на то, что никто не спрашивает у фирмы Volkswagen AG, какой автомобиль можно считать преемником автомобиля его марки. Ибо Volkswagen все еще жив, неплохо себя чувствует на рынке, и уходить из отрасли пока что не собирается.
”Nowa Fantastyki”: Тебе не хочется снова написать нечто вроде «Пируга» ? Какие из критических замечаний ты считаешь по-прежнему актуальными, и появились ли у тебя новые замечания?
Анджей Сапковский: «Пируг» (“Piróg”) был выражением борьбы с определенными проклевывавшимся в польской фэнтези явлениями. Как инструменту борьбы, ему следовало быть сильно демагогическим. Свою роль, как мне кажется, он исполнил, а за демагогию я прошу прощения. Что все еще актуально? В основном то, что самые жесткие противники фэнтези – это по-прежнему люди, знающие о жанре удивительно мало. Но хватит об этом, публицистическая борьба за образ и форму польской фэнтези перестала меня интересовать, я не буду об этом уже ни говорить, ни писать. Forse altri cantera con miglior plettro.
”Nowa Fantastyka”: Как ты тренируешь свои литературные мускулы? Читаешь на многих языках — прозу, критику, репортажи, исторические исследования, или, может быть, что-то еще?
Анджей Сапковский: Я читаю то, что мне аккурат в этот момент хочется читать. А когда желание читать пропадает, у меня есть еще телевизор и кабельное телевидение.
”Nowa Fantastyka”: «Змея» получила не бог весть как много восторженных отзывов и рецензий, и даже самые ярые твои поклонники крутили носами. Доволен ли ты, как автор, этой повестью? Удалось ли тебе сделать это в этой книге то, что ты задумывал?
Анджей Сапковский: «Змея» -- это эксперимент. Я уже сказал о том, что меня привлекает и развлекает экспериментирование. Я могу себе позволить и таковое, и связанные с ним риски. И я, пожалуй, займусь дальнейшими экспериментами, не обращая внимания на кручение носами, которое производит на меня именно такое впечатление, которого оно заслуживает. Если бы я не был на сто процентов доволен «Змеей» и если бы не достиг в ней намеченных целей, я бы не стал ее показывать издателю. Мне не в чем себя упрекнуть, и, как пела незабвенная Эдит, «je ne regrette rien». На критику я никогда не обращал особого внимания, а сегодня, когда ею занимаются в основном интернетовские «мишутки» -- типа: «мишутке» это не по нраву – ничего кроме смеха она во мне не пробуждает. Особенно впечатляет орфография «мишуток» -- она может развеселить даже в ноябре, в похоронной процессии, бредущей под дождем против ветра. Жабьим ядом фэнзинов я попросту пренебрегаю, потому что, хоть он и изливается в изобилии, уровень потока выше голенищ моих сапогов не поднимается. Что касается так называемой серьезной критики, то сейчас она в основном занимается обвинениями в краже серебряных ложек. Поясню вслед за Лемом: Иоганн Петер Экерманн некогда спросил у Иоганна Вольфганга Гете должен ли писатель вступать в какой бы то ни было спор с критиком. Гете утверждал, что нет, никогда. «И когда критик обвинит писателя в краже серебряных ложек, тогда тоже нет?» -- спросил Экерманн. «Тоже», -- ответил Гете. И был прав.
”Nowa Fantastyka”: Кто такой Анджей Сапковский? Которая из легенд о тебе, циркулирующих в обществе, хоть немного приближается к истине? Как выглядит твой обычный день писательской работы?
Анджей Сапковский: Часть легенд о себе я сам же и выдумал, так с какой такой стати мне их сейчас дезавуировать? Это было бы нонсенсом. Немало легенд придумали другие люди, их я тоже не стану разрушать. Пусть авторы не слишком вредных слухов получат немного удовлетворения из-за того, что их выдумки с шумом разносятся в народе. Авторам вредных слухов я вообще откажу во внимании, на которое они рассчитывали. А что касается расписания моего дня, я не смогу удовлетворит твоего любопытства в этом отношении, потому что в последнее время ничего не делаю как писатель. А до других аспектов моего расписания никому дела нет.
”Nowa Fantastyka”: Сейчас, когда ты доказал, что способен писать не только «ведьмаковские» произведения, не хочется ли тебе вернуться в этот мир, который ты покинул много лет назад. Развернуть в более крупной форме витки, касающиеся второстепенных персонажей, или подойти с некоей иной стороны к сюжетам, развернутым в играм, комиксам и фильме, созданным по мотивам твоей саги?
Анджей Сапковский: А ты знаешь, в последнее время меня действительно тянет продолжить «Ведьмака», тянет, словно электромагнитом. Что-то в духе Роджера Желязного и второго пятикнижия «Амбера». Нет, наверное я зря пугаю и тебя, и читателей. С другой стороны, кто знает? Но если даже что-то подобное появится, то, конечно, это не будет иметь никакого отношения к чужим сюжетам. Потому что, во-первых, это звучит так оксюморонно, что уши болят. Во-вторых, что более важно, давай, наконец, проясним: при всем моем уважении к играм, комиксам и фильмам, все они очень далеки от моего литературного творчества. Несмотря даже на мое -- более или менее символическое – участие в их создании, адаптации, они – нечто совершенно отличное от того, что я пишу. Нынешние времена приучают нас к странной конвергенции СМИ, границы и контуры начинают размываться, цвета сливаются, вкусы смешиваются. Получается коктейль, в котором доминируют визуальные медиа, они затмевают, и даже -- horribile dictu – прямо-таки стирают литературный прототип. Примеры навскидку: "Святой" Симон Темпелар, Зорро и доктор Килдэр — эти персонажи узнаются всеми, но скорее не в связи с их создателями. Кто сегодня помнит, что первого создал Лесли Чартерис, второго Джонстон Маккалли, а третьего Макс Брэнд? Так и с Ведьмаком получится? Может быть. Но пока что я не принимаю этого. Это мои книги важны, существенны и легальны, визуальные адаптации не имеют с ними ничего общего. Комикс «Дорога без возврата» не является и никогда не был приквелом к книжному ведьмаковскому циклу, и ошибается тот, кто считает игру “The Witcher” сиквелом и официальным продолжением книг. это адаптации, более или менее верные, лишь отчасти опирающиеся на оригинал. И в то же время — last not least — они неотъемлемые и живущие своей жизнью произведения их создателей. Их создателей, а не мои. Так как же я мог бы создать нечто свое на их основе? Извини за качество метафоры, не скрывающей — уверяю тебя, положив руку на сердце, — никаких намеков на качества работ: меня не прельщает бытие шампиньоном, черпающим вегетативные силы из чужого навоза.
17. В рубрике «Польская фантастика» напечатана повесть Збигнева Войнаровского/Zbigniew Wojnarowski “Bezsenność/Бессонница” (стр. 17—38). Иллюстрации МАРЦИНА КУЛАКОВСКОГО/Marcin Kułakowski.
«Повесть Збигнева Войнаровского помещает читателя в социалистическую реальность Польской Народной Республики, причем ее системная абсурдность таковой реальности подчеркивается фантастическим элементом, а точнее – теорией мультивселенной. Главный герой, Павел, играет эпизодическую роль в фильме одного из известных и уважаемых режиссеров; однако радость актера длится недолго, когда выясняется, что его сцена вырезана из производства цензурой. Озлобленный мужчина решает взять дело в свои руки, но вскоре выясняется, что цензурное вмешательство затронуло не только пленку, но и саму ткань реальности. Чрезвычайно искусное создание мира и персонажей полностью затягивает; Войнаровский идеально приспосабливает свой стиль к тематике, что приводит к экономии в выборе средств выражения и повествования. В своем мастерстве он также не позволяет себе увлечься мартирологически-национальным пафосом, который, учитывая тематику, вверг бы во искушение многих других авторов. Отличный кульминационный момент и стремительный темп действия дополняют впечатление от целого. Высший класс!» (Nivo, сайт “Unfantasy.pl”).
И это восьмое появление писателя с литературным произведением на страницах нашего журнала (см. соответствующий тэг).
Позже повесть не перепечатывалась, на другие языки (в том числе на русский) не переводилась.
Заглянуть в карточку повести можно ЗДЕСЬ Биобиблиографии ее автора на сайте ФАНТЛАБ нет, но кое-что о нем можно узнать, открыв в этом блоге тэг «Войнаровский З.».